Кенжегали Каражанов родом из строителей, он, без всякого преувеличения, строитель с большой буквы, и им продолжает оставаться и поныне, несмотря на свой уже преклонный возраст. 28 декабря Кенжигали ага отметит свое 85-летие.
Если судьба сводит нас, журналистов, с хорошим врачом или толковым инженером, то мы часто стараемся выяснить, кто повлиял на их профессиональный выбор, кто вел их по жизни, пока они не стали мастерами высокого уровня. Вот и я, грешен, уже почти в начале нашего разговора задал герою моего очерка один из этих «стандартных» вопросов. И этим, как мне показалось, поставил его в несколько затруднительное положение. Возникла продолжительная пауза. И лишь потом я услышал: Рыбный Сакрыл, Аккутир… Как выяснилось, эти названия очень дороги ветерану, с ними связаны его самые первые жизненные впечатления, первые шаги по этой земле. Впрочем, предоставлю слово самому уважаемому аксакалу.
– Рыбный Сакрыл, – пояснил он, – это озеро в бескрайних степях Фурмановского, а ныне Казталовского района нашей области. Озеро довольно крупное, испокон веков кормившее во всех отношениях окрестное население. Много всякой рыбы в нем водилось, и в годы войны уловы местных рыбаков спасали людей от голода. В прибрежных камышах всегда обитало множество кабанов и разной пернатой дичи. Кстати, и сам камыш имел большое значение в повседневном быту казахов – в холодное время года использовался в качестве топлива, шел на сооружение жилья и всяких хозяйственных объектов. И вот тут-то, – продолжает К. Каражанов, – на берегах Рыбного Сакрыла, в ауле Аккутир я и родился. Это было 28 декабря 1936 года. Крестьянская семья, родители неграмотные, отец Каражан был сапожником, мама Акбала – дояркой в колхозе имени Молотова, активной участницей стахановского движения. Как-то вместе с другими последователями Алексея Стаханова ее пригласили в Кремль, на встречу с самим Сталиным, но начавшаяся война застала ее в пути, в Уральске, и ей пришлось вернуться назад.
Отец умер рано, в 1937 году, матери пришлось одной, что называется, тянуть на себе всю большую семью, в которой было десять детей. Рано включился в трудовую деятельность и юный Кенжегали, в годы Великой Отечественной уже в семь-восемь лет он пас колхозных телят, собирал зерновые колоски в окрестных полях.
К обычным жизненным тяготам и невзгодам добавилось еще одно. Перед войной, в 1940 году, старший брат Сундеткали вместе со своими сверстниками, восемнадцати-девятнадцатилетними парнями, организовали у себя в районе общество, перед которым поставили цель – выход Казахстана из состава СССР. Свои действия они мотивировали необходимостью сохранения родного языка, культуры и традиций. При этом оппозиционеры опирались на советскую Конституцию, где черным по белому было прописано право республик, входивших в Советский Союз, на самоопределение. Они написали письмо всесоюзному старосте М. И. Калинину, еще куда-то активно обращались. Но все кончилось тем, что в 1941 году органы госбезопасности всю группу численностью четырнадцать человек арестовали, двоих из них расстреляли, остальным дали различные тюремные сроки. Сундеткали попал в Актюбинск, в лагерь при заводе ферросплавов. Парню еще повезло – на режимном предприятии он трудился старшим бухгалтером. И не случайно заключенному С. Каражанову доверят такой ответственный участок производства: умный, начитанный парень, он и в родном колхозе показал себя неплохим бухгалтером. Сундеткали мог бы сразу после школы поступить в институт, но, подумав, он решил: пока поработаю, чтобы матери помочь, а там видно будет. Но все планы разрушило участие в нелегальной организации…
Освободившись в 1946 году, молодой человек перевез в Актюбинск всю семью, подальше от не стихавших разговоров, что вот, мол, семья врага народа…
Ныне в райцентре Жалпактал (бывшее с. Фурманово) поставлен обелиск в честь тех четырнадцати. Героев здесь, на малой родине, называют первыми декабристами, проводя аналогию с участниками памятных событий декабря 1986 года.
– Сундеткали умер рано, в 1972 году, – рассказывает дальше К. Каражанов. – Было ему пятьдесят лет. Наверное, сказались годы пребывания в лагере. Похоронили мы его на родовом кладбище, что на берегу Рыбного Сакрыла. Там же лежат родители, несколько моих братьев, другие родственники. Я немного забежал вперед, – спохватился мой герой, – но, все же, еще скажу, чтобы завершить рассказ о раннем периоде своей жизни. Сейчас от моего родного аула Аккутир ничего не осталось, как будто его и не было совсем. Давно канул в Лету и колхоз Молотова. Жизнь разбросала моих земляков кого куда. Но мы все равно регулярно приезжаем в родные места, чтобы поклониться праху предков, еще раз помянуть тех, кому мы многим обязаны. И расстояние почти в триста километров нам не преграда.
Закончив десятилетку в Актюбинске, Кенжегали решает поступить в Карагандинский политехнический институт, на строительное отделение. Тут немалую роль сыграла его любовь к математике, физике, химии. Наконец заветный диплом у юноши в кармане, и он в 1960 году получает направление в Уральск, в трест «Уральскпромстрой», самую крупную тогда строительную организацию области.
– Я был в городе первым инженером-строителем коренной национальности. И вышло так, – улыбается ветеран отрасли, – что чуть не стал калекой или даже вообще мог погибнуть в начале своей работы. Первым объектом, в возведении которого я принял участие, была Уральская теплоэлектроцентраль – ТЭЦ. Сооружали водозабор на Урале. Всегда появлялся на стройке раньше рабочих, внимательно осматривал места, где людям в течение дня предстояло трудиться. Помню, в один из последних ноябрьских дней поднялся на деревянные леса и поскользнулся. Ночью прошел дождь, а к утру подморозило, образовалась прочная ледяная корка. Притом так поскользнулся, что понял – в любом случае упаду, не за что было уцепиться. С одной стороны была шахта водозабора, уходившая вглубь на двадцать с лишним метров, ниже дна реки; с другой, внешней стороны меня от земли отделяло семь метров. Я выбрал, конечно, последнее. Приземлился на ноги, почувствовал, как голова входит в мое тело, хлынула носом кровь. Правда, обошлось все сравнительно благополучно, я даже к медикам не обратился. Был молод, имел хорошую физическую подготовку, ведь спортом я активно занимался уже с малолетства.
– Не возникла тогда у вас мысли о смене рода деятельности?
– Ничего подобного. Но урок извлек, понял со всей очевидностью, что любая стройка – это зона повышенной опасности. Стал проявлять на работе больше осторожности и осмотрительности. И этого всегда требовал от своих подчиненных.
Кроме ТЭЦ, Кенжегали Каражанов в тресте «Уральскпромстрой» возводил и другие крупные объекты: гормолзавод, канализационные сооружения в Зачаганске, мясоконсервный и домостроительный комбинаты, завод сборного железобетона мощностью 30 тысяч кубометров изделий в год. Два последних предприятия дали впоследствии мощный толчок застройке областного центра. Жилые дома, производственные и административные здания – не счесть всего того, что было у нас возведено из материалов, выпускавшихся этими крупными производственными комплексами. Ныне у Кенжегали ага сердце кровью обливается при упоминании об этих предприятиях – они уже фактически не существуют. Все брошено, разбито, пришло в совершенную негодность.
Очень памятен К. Каражанову объект возле города, на Свистун-горе. Подстанцию «Уральск-1», с которой получаемая из России, с Куйбышевской ГРЭС электроэнергия должна была распределяться по всей области, возводили ударными темпами. Помогал даже студенческий стройотряд из Минского политехнического института. Несмотря на различные трудности, важный объект сдали в эксплуатацию в срок к концу 1965 года. Молодого и инициативного командира производства заметили в горкоме партии, предложили работать у них инструктором. Отказался. Еще раз предложили – снова отказ. А уже когда Каражанова в третий раз вызвали в горком для серьезного разговора, он решил быть предельно откровенным. Свое нежелание перейти на партийную работу он объяснил нелегкими семейными обстоятельствами. Дело в том, что у него на попечении тогда находились восемь человек – своя семья, в которой уже были двое детей, престарелая мать и сноха с тремя малолетними детьми, это семья брата Канаткали, умершего совсем молодым, в 33 года. Инструктором Кенжигали, который к тому времени уже был начальником участка, получал бы значительно меньше.
Первый секретарь горкома партии
С. Е. Костарев не скрывал своего раздражения.
– Иди, не задерживаю, – буркнул он. – Но знай, больше мы тебе партийной работы никогда не предложим!
Следующий важный этап в жизни К. Каражанова – трест «Уральскводстрой», где он в передвижной мехколонне №61 был главным инженером. Здесь тоже объемы строительства были нешуточные. Не буду перечислять все объекты, к появлению которых имел непосредственное отношение Кенжегали ага. Отмечу лишь, что если в «Уральскпромстрое» он работал преимущественно по городу, то тут прибавилась и область, продолжительные командировки стали для него обычным делом.
– В совхозе имени газеты «Правда», – продолжает вспоминать К. Каражанов, – мы возводили гидроузел для орошения сельхозугодий в тысячу гектаров. И теперь по прошествии многих лет я понимаю, что мне здорово посчастливилось хотя бы короткое время трудиться рядом с директором Героем Социалистического Труда Виктором Игнатьевичем Шубиным, слава о котором выходила далеко не только за пределы области, но и республики. От Виктора Игнатьевича я многому научился. Он был требовательным, порой даже жестким руководителем, но никогда не повышал голоса на своих подчиненных. Если пообещал, обязательно сдержит слово. То и дело он помогал нам стройматериалами.
Как-то раз, когда мелиоративный объект надо было сдавать в эксплуатацию и вот-вот должна прибыть госкомиссия численностью свыше двадцати человек, К. Каражанов посоветовал Шубину зарезать барана к приезду гостей. Тогда и знать не знали о всяких взятках и откатах при приемке и сдаче тех или иных сооружений. А вот угостить членов уважаемой комиссии, посытнее накормить их – это, в общем-то, было в порядке вещей, не возбранялось. Зачем губить крупное животное, возразил Виктор Игнатьевич, и предложил свое: пожертвовать ради такого случая тридцатью курами, а к вкусно приготовленному мясному блюду выложить на стол еще побольше сметаны, да и пельмени не будут лишними…
Кенжегали Каражанов тогда был немало удивлен. Богатое хозяйство, полно всякого скота на фермах – что там, казалось бы, какой-то один баран! Только это не про В. И. Шубина, ему было дорого все, что государство вверило ему. Это был весьма рачительный хозяин, у которого каждая копейка была на счету.
Как и обещал С. Е. Костарев, горком партии долгих одиннадцать лет по сути игнорировал коммуниста К. Каражанова, вроде как его и не было совсем. Лишь в 1976 году, когда сменилось руководство региона, ему предложат возглавить только что созданный там отдел строительства и городского хозяйства. Однако долго на партийной работе он не задержался – потянуло на производство, к людям.
Где бы ни трудился Кенжегали ага, он почти всегда много занимался рационализаторством. Так, несколько высотных жилых зданий на проспекте Евразия в конце семидесятых – начале восьмидесятых годов были впервые в нашем городе возведены методом скользящей опалубки, что намного сократило сроки их строительства.
В свое время, работая уже в технадзоре, Каражанов предложил вместо нескольких фундаментов для пилонов здания каздрамтеатра сделать один общий из монолитного железобетона. Идею охотно приняли, сочтя ее экономически целесообразной.
Кенжегали ага и после выхода на пенсию долго трудился. Был начальником службы охраны труда и техники безопасности ТОО «УралСаулетСервис».
Несколько лет назад ветеран полностью отошел от дел, связанных с профессией. И целиком посвятил себя семье. Он вырастил и воспитал двоих детей. Сын – инженер-кораблестроитель, закончил Ленинградский кораблестроительный институт. Работал на машиностроительном заводе «Зенит», сейчас занимается бизнесом. А дочь – врач-стоматолог. У аксакала более десяти внуков, есть правнуки.
В 2019 году Кенжегали ага потерял любимую супругу, Фатиму Гинаятовну, и теперь вся его любовь и заботы – подрастающему поколению, они доставляют ему радость и удовлетворение в повседневном его бытие.
Евгений Чурников
